Этого человека нет нужды представлять даже самым потерянным в офисных джунглях украинцам. За последнее время его имя стало символом современного украинского искусства
Сейчас Анатолий Криволап считается самым дорогим современным художником Украины. В октябре 2011 года на торгах лондонского аукциона Phillips de Pury & Co его работа “Конь. Ночь” была продана за $124 343, а картина “Конь. Вечер” 28 июня 2013-го ушла на торгах Contemporary Art Day Phillips за $186,7 тыс.
В 2012 году в номинации “Изобразительное искусство” за цикл из 50 работ “Украинский мотив” художник получил Шевченковскую премию. В 2017 году Анатолий стал членом-корреспондентом Академии искусств Украины.
Кратко и по делу в Telegram
Мне кажется, что современное искусство сродни высокотехнологическому бизнесу, поскольку оба обгоняют свое время и их влияние можно будет оценить только спустя время. У вас возникают подобные аллюзии?
Основное задание творчества — сделать то, что несет новизну и отвечает духу времени. Главный принцип, благодаря которому рождается великое и в бизнесе, и в искусстве, — это не превращать свою жизнь в суету. Следует понимать, что все, что происходит в нашей жизни, уже давно было до нас. Просто делай свое дело. Жизнь одна.
Основное задание творчества — сделать то, что несет новизну и отвечает духу времени. Главный принцип, благодаря которому рождается великое и в бизнесе, и в искусстве, — это не переводить свою жизнь в суету
И бизнесом, и искусством занимаются миллионы людей, но великими становятся далеко не все. В чем здесь скрытая логика?
Дело в таланте, который дается при рождении. Со мной в училище и институте учились люди, которые могли легко сделать то, что я не мог. Люди с колоссальными возможностями, но в итоге у них ничего не получилось. Потому что талант — это не только способность, но и энергия и потенциал для реализации того, что дано от природы при рождении.
К примеру, Сезанн (Поль Сезанн, французский художник-живописец, яркий представитель постимпрессионизма. — Ред.) дважды поступал в академию, после чего ему было запрещено поступать из-за отсутствия способностей. Что получилось из Сезанна, мы знаем. То же самое с Ван Гогом (Винсент Виллем Ван Гог, нидерландский художник-постимпрессионист. — Ред.). У них было что-то от природы, какая-то колоссальная творческая энергия, которая не отпускает человека. Она организовывает жизнь художника так, чтобы он максимально реализовался.
Основной признак таланта — индивидуальность. Я знаю профессионалов с очень интересными работами и любителей, проекты которых не менее интересные. Все потому, что им был дан талант от природы, особое видение. Я имею в виду Марию Примаченко, Катерину Билокур и других. Это феномен не меньше, чем Сезанн или Ван Гог.
Для меня нет более высокого звания, чем профессионал. Это человек, для которого нет секретов в профессии, в которой он работает. Все держится на профессионализме
Я когда-то был и сейчас немного остаюсь ценителем хороших украинских вин. Это длилось до тех пор, пока я не попробовал очень бюджетное вино из Франции, Испании и Италии. Разница была колоссальной. И я подумал: европейские традиция виноделия — это то, чего в постсоветских обществах быть не может, и потому там виноделие не просто набор ингредиентов, а какая-то интуитивная вещь, которая делается давно и качественно. Насколько национальные традиции, домашнее воспитание и т. д. влияют на вино, искусство или бизнес?
Я думаю, что это сильно влияет на все, что делает человек. Что касается вина, то есть такая быль. Один из князей купил виноградную лозу во Франции и высадил ее в горном Крыму. Пригласил специалистов, но вино требуемого качества не получилось — не тот грунт, вода, угол склона…
В странах, где сейчас делают хорошее вино, этим занимается не одно поколение. Это означает, что там годами ищут разные вкусовые оттенки и находят нужные. Качество всегда в деталях, нюансах. В этом “чуть-чуть” и есть большой отрыв. К примеру, французским винам я не вижу альтернативы. Хотя сами французы высаживают свои виноградники и в Аргентине, и в Австралии, но это все-таки другое вино.
Для меня нет более высокого звания, чем профессионал. Это человек, для которого нет секретов в профессии, в которой он работает. Все держится на профессионализме.
Есть такая зависимость: чем устойчивее бизнес, тем больше он уделяет внимания эстетике, в частности современному искусству. В одном из своих интервью вы рассказывали, что когда в Германии были готовы платить за украинское современное искусство тысячи марок, в Украине цены так и остались на уровне сотен долларов. С чем это было связано?
Следует правильно понимать ситуацию. Тогда наша политическая элита покупала художников-реалистов — традиция, оставшаяся от коммунистической власти, и этому следовали все, поднимая свой престиж. Если говорить обо мне, то с 1990 по 2005 год мои работы покупали только иностранцы и лишь один украинец — бывший председатель межбанковской валютной биржи.
Но с тех пор многое изменилось. Многие съездили за границу, посмотрели лучшие музейные коллекции, увидели, какое там отношение к искусству. С 2000 года ситуация на рынке изменилась, и сейчас картины известных художников также стоят десятки тысяч.
Некоторые ваши коллеги считают, что покупка современного искусства — это и есть акт современного искусства. Вы так считаете?
Сегодня вырос уровень частных коллекционеров. Они изучают историю искусства, многое уже успели увидеть. Бывает так, что они знают больше, чем искусствоведы. Они приобретают искусство, это часть их жизни, и очень важная часть. Нужно понимать, что и суммы разнятся в зависимости от уровня коллекционера. Если ты купил картину, чтобы украсить интерьер квартиры, — это одно, и стоит работа несколько сот долларов. Но когда человек выкладывает за картины десятки или сотни тысяч долларов, то он знает, что это не выброшенные на ветер деньги и купленная картина еще принесет дивиденды. Так работает система человеческой прагматичности.
Есть и такие коллекционеры, которые покупают картины, чтобы их перепродать. Но они даже не видят эти работы, а нанимают специалистов, которые их и покупают. Говорят, что такой вид коллекционирования — это не очень хорошо, но я так не считаю. Если у художника покупают картины, это очень позитивно для его эмоционального состояния. Это его вдохновляет и помогает материально — он может работать дальше. Так что любое коллекционирование — это хорошо.
Вы описываете свою работу как изучение цветов. Что для вас означает цвет? Какова была эволюция вашего профессионализма?
Я изучал цвет всю жизнь. Много учился и писал много этюдов. Изучал серый день и его нюансы, солнце с его переходами — от желтого до красного и почти малинового. Я 20 лет экспериментировал с цветом. Цель экспериментов — полная сила цвета, звучание в полную силу. Чем более открытый цвет, тем сильнее эмоция. Вот вы сидите в серой комнате — это одно ощущение, а представьте, что комната ярко-синяя или ярко-красная. Это колоссально влияет на эмоциональное состояние, восприятие. Я пишу картину в том формате, который наиболее эффективен с точки зрения цвета и его эмоционального воздействия.
Я создаю такое пятно цвета, чтобы оно затягивало, максимально действовало на зрителя. Картина в малом размере может действовать так же, как картина 3-метрового формата, потому что цвет — это функция.
Хемингуэй перед тем, как сесть писать, точил 12 карандашей, правда, подтверждения такому ритуалу я так и не нашел. А у вас есть какой-то ритуал начала работы? Как все происходит?
Художники делятся на две группы. Одни задумывают картину, делают эскиз, потом переносят эскиз на формат и начинают работать. Другие работают спонтанно — сегодня и сейчас или никогда. Появляется такой посыл, когда видишь уже готовую картину и просто начинаешь работать. В таком состоянии ты за час можешь написать 2-3-метровое полотно.
Другое дело, работа может получиться или нет. Тогда ты откладываешь ее и переделываешь. Творчество спрогнозировать тяжело. Это феномен, которым автор не может управлять.
В процессе работы мне всегда было интересно протестировать себя. Во время работы происходит выброс адреналина. И когда задуманное не получается, то говоришь себе пару крепких слов и начинаешь переделывать. В итоге переживаешь широкий эмоциональный спектр, и это является едва ли не самым большим удовольствием в творчестве.
После одной картины наступает время другой — новые идеи, новая цель, новая порция адреналина. Поэтому вопрос, какая у меня самая любимая работа, не актуален. Мне интересна каждая новая работа. Там будет все новое, в прошлых работах все было интересно, но теперь там все кончено
Снова бизнесовая параллель. Некоторые всю жизнь развивают один бизнес, становятся его частью, его брендом. А есть серийные предприниматели, которые запускают успешные бизнесы и потом со спокойной душой их продают. Вам удается продавать свои картины со спокойной душой после того, как вы столько в них вкладываете?
Я в свое время пережил все эти чувства, это своеобразный роман с картиной во время ее создания. Но после одной картины наступает время другой — новые идеи, новая цель, новая порция адреналина. Поэтому вопрос “какая ваша самая любимая работа?” для меня не актуален. Мне интересна каждая новая работа, но в личной коллекции есть первые работы каждого нового этапа, а их было несколько.
На первом этапе была абстракция, с которой начался мой 10-летний период работы с нефигуративом. Затем проект “Український мотив” параллельно с проектом “Конь”, который я закончил выставкой “У цьому полі синьому…” 9 декабря 2019 года.
Как внешние силы влияют на творчество? Если бы я сейчас говорил с бизнесменом, то спросил бы, как рынок диктует направления бизнеса. У вас есть такой диктат?
Это вопрос к коммерческим художникам, которые исполняют заказы. Творчество зависит только от идеи, мыслей и чувств художника.
Знаю, что у вас есть спортивная машина и вы ее используете по назначению. Что для вас спорткар и скорость?
Я очень люблю машины и скорость. Не знаю, как будет дальше, но я езжу по 200-250 км в час по автобану. Я от этого получаю дополнительный адреналин, который меня стабилизирует. Меня когда-то спрашивали: работа с красками тебя, наверно, возбуждает? Нет, это меня успокаивает. И, наоборот, когда я работаю с неяркими красками, меня просто разрывает. Так же и с машиной: когда еду на скорости, то меня это успокаивает и я снова начинаю остро ощущать жизнь. В этом плане машина и скорость — это источник для работы, вдохновение.
А вот озеро, которое фигурирует на ваших картинах… Я думал, это художественный образ, а, оказывается, оно существует — вы живете возле него.
Я там вырос, но редко возвращался. Меня всегда накрывало там вечерним состоянием таинственности. Вечер, огромный месяц малинового цвета, поднимаясь над синей водой озера, каждые несколько минут меняет свой цвет. Эмоциональное состояние настолько необычно, что гоголевская мистика кажется реальностью.
Какие цвета были у Украины 90-х? Как они менялись на протяжении нашей истории?
История Украины с ее драматическими событиями представляется многоцветием — как контрастов, так и гармоничных сочетаний.
Какие у вас планы на будущее?
В прошлом году я презентовал четыре выставки: “У цьому полі синьому…”, “Українська ідентифікація”, “Артефакти 1980-х”, “Пейзаж малого формату. Діалог на відстані 100 років”. Продолжаю работу над росписями церкви Покрова Пресвятой Богородицы в селе Липовка.
А говорить о своих планах — это насмешить бога.
Источник: delo.ua
